Двадцать лет назад умер Григорий Горин. Один из самых ужасных дней моей жизни. Мы с Игорем Иртеньевым помчались - уже не к нему - на Аэропортовскую, как будто это могло что-то изменить... Там уже сидел потерянный Игорь Кваша и его жена, Татьяна. Был Марк Захаров...
Люба Горина ходила по квартире, держа в руках и прижимая к себе гришину пижаму... Случившееся не доходило до сознания. И в каком-то смысле – так и не дошло.
Ну, не должен он был умирать!
За месяц до этого, в Нижнем Новогороде, с Гориным случился первый сердечный приступ. Скорая приехала не сразу – первыми в отель "Волжский откос" приехали местные телевизионщики. Очень были расстроены, помню, что сюжет сорвался: врачи успели снять приступ.
Он тогда сказал мне: иду по графику отца: первый инфаркт в 60 лет…
На следующий день мы с ним ехали в Москву, и это был последний раз, когда я его видел.
Я взял с Горина слово, что он отнесется к произошедшему серьезно, и он ответил: конечно, я же врач… Я позвонил через несколько дней, и он заверил: сходил, сделал кардиограмму.
- И что? – глупо спросил я.
Горин ответил:
- Некоторые зубцы мне удались.
Чертова "скорая" двадцать лет назад, приехав в полночь, не уговорила его немедленно ехать в больницу: он решил пойти в поликлинику с утра. А в пять утра ударило снова, и врачи новой "скорой" не смогли уже ни попасть катетером в вену, ничего…
Ужасный день, которого не должно было быть.
Невыносимо, что нет Горина.
! Орфография и стилистика автора сохранены
