Я, конечно, презираю советских эмигрантов с головы до ног, но мне досадно, когда неэмигранты из числа людей порядочных разделяют со мной это чувство.
Право, конечно, имеют. Одно из неписаных правил русской культуры, лагерной по преимуществу, – отвечать за базар. То есть если говоришь громко, то дай возможность спросить с тебя по полной. Есть множество эмигрантов, которые отделяют язык от культуры, а себя от его носителей. Я, типа, писатель, но из этой страны надо валить, пока цел. А кто же тебя метелить будет, если ты слишком много на себя берешь? Дать возможность ответить так, как отвечают внутри языка, это просто правило такое. Неписаное, конечно, но от этого еще более укорененное.
Как ни звучит это правило по-блатному задорно, не мне, имевшему дворовое детство (рифмуйте сразу), отрицать его подспудную правоту. Знаю человека, который до такой степени озверел от жизни на чужбине, что вышел на проезжую часть одного мегаполиса и пошел против движения. Машины останавливались, молча и кротко: никто не нажал на клаксон, никто не повертел пальцем у виска, никто не закричал в открытое окно: убери свою жопу с дороги, пидор рогатый. Никто вообще не сделал ни одного замечания.
Это и есть свобода слова: не отвечать за базар. Самое большое, на что в таком случае решаются, звонят в полицию со словами: тут тип какой-то странный, у него, кажется, с дорожными правилами проблемы.
А вот на родине за подобное быстро отхватишь по первое число: если не задавят по доброте душевной и не отдубасят бейсбольной битой с приветом, не пульнут с дуру из пневматики, то точно отматерят так волшебно, что одежда задымится. Это и есть отвечать за базар.
Поэтому то раздражение, которое у местных пацанов вызывают громкие слова из-за океана, понятно, оно в культурном тренде. Это такой когнитивный диссонанс: сам презираю, но когда другой, чужой базарит без меры и пользы, – обидно, досадно, ну ладно.
Я это к тому, что в эпоху всеобщего раздражения, искать полного совпадения с кем бы то ни было – смешно и наивно. Ненавидишь Путина и крымнашистов? Не смеши мои Искандеры, это еще не сходство, а так – пристрелка вприсядку. Есть еще 488 причин, чтобы разосраться до крови и бана: от разных взглядов на прекрасное до национального вопроса, арабо-израильского конфликта и лево-правых предпочтений.
По секрету – дело, конечно, не во взглядах, а в амбициях, но амбиции – бесплотны, хотя и болезненны порой, как триппер; зато политические убеждения удобны, чтобы по пустяку послать другу короткий вызов иль картель.
Поэтому когда герой либерального лагеря в жарком споре вдруг начинает обнаруживать национальную спесь великоросса, несмотря на фамилию Шлоссберг, я это более чем понимаю.
Во-первых, он это от обиды и огорчения, что его подвиг, оказывается, не бессрочный и может быть оспорен ничем не выдающимся украинским патриотом. Во-вторых, обрусевшие инородцы, по меткому слову того же Ильича, всегда пересаливают по части истинно русского настроения (как им иначе доказать свою соприродность и сочлененность с серыми буднями и красными датами календаря). Так что желание повысокомерничать с младшими братьями – мол, вы еще 91-й год не прошли, а туда же – учить нас родину не любить.
Точно так же я понимаю, как в запале словесной баталии, интеллигентный политик и либерал с младых псковских ногтей вдруг неожиданно бросает оппоненту, которого, как выяснилось, не переспоришь и не переавторитетничаешь: вы свою родину бросили, о чем еще говорить? То есть сказал-то он то, что сказал, но думал-то, скорее, совсем о другом. Мол, мы здесь жопу рвем и последним рискуем, а вы не можете отдать должное нашей смелости (реальной, признаем) и кричите свои безопасные глупости, не отвечая за базар.
То есть дело опять, конечно, в амбициях, но ужас пылкой полемики в том, что слово не пьяный воробей. Понятно, что брань на вороту не виснет, кому только нельзя процитировать отражение в зеркале, от которого уже в дрожь кидает, но цитата – как бессмертная душа – алчет вечной жизни. Вот так вот и живем: либерал с репутацией, заработанной в смертельном бою, как лампа Алладина – оборачивается Хоттабычем с путинской ухмылкой. Предатели вы родины, эмигранты хреновы! А вы, друзья наши украинские и партнеры, так сказать, знайте свое место под лавкой, когда со старшим братом о свободе заикаетесь.
Так и получается, что на одной стороне весов – дело, самое что ни есть привычное, а на другой – слово, пустое, сказанное сгоряча, но намертво. А мы между Сциллой и Харибдой: ищем правду-матку в пруду с мертвой ряской, а в ней только домовые и русалки с косой от затылка до жопы, а нам все дух святой видится, который за базар кровью аорты готов ответить.
