Вот уже который год идет ожесточенный спор между двумя группами умных и искренних людей демократических взглядов по поводу того, каким образом сменить тот режим в России, который все участники этого спора считают смертельно опасным не только для страны, но и для всего мира.
Главный предмет спора – участие демократической оппозиции в выборах, которые и те, и другие считают фикцией. Одна группа, в которую входят Гарри Каспаров, Андрей Пионтковский, Александр Рыклин и другие, возможно, менее известные, но не менее достойные и искренние люди, полагает, что садиться играть с шулерами, во-первых, глупо, а, во-вторых, означает соучастие в обмане и легитимизацию этого обмана и, соответственно, легитимизацию в глазах граждан той власти, которая в результате этого обмана возникает.
Другая группа в лице Георгия Сатарова, Александра Кынева, Алексея Навального и еще многих умных и достойных людей резонно возражает, что, во-первых, на выборах у оппозиции есть шанс законным путем донести до граждан свою позицию, во-вторых, именно разоблачение массовых фальсификаций по итогам выборов 2011 года дало толчок протестному движению 2011-2012 годов.
Основной тезис Каспарова-Пионтковского-Рыклина, что эта власть в принципе не может быть сменена в результате выборов, оспорить сложно, если не сказать, невозможно. Сомневающиеся могут посмотреть на Чурова и поискать истину в его бороде.
Основной тезис Сатарова-Кынева-Навального, что неучастие в выборах означает фактический отказ оппозиции от возможности публично заявить о себе, и играет на руку власти (не случайно власть всячески препятствует этому участию), - этот тезис оспорить тоже непросто.
Итак, перед нами два взгляда на ситуацию в протестном движении, каждый из которых имеет довольно увесистые резоны и внутри себя вполне последователен и непротиворечив.
Сразу бросается в глаза, что условные "тройки лидеров" каждой из позиций различаются не только по взглядам, но и по политическому и общественному статусу. Если Георгий Сатаров, Александр Кынев и Алексей Навальный - это люди, чей статус практикующих политологов и действующего политика именно во время выборов востребован в полной мере, то для аналитиков Гарри Каспарова и Андрей Пионтковского, равно как и для публициста Александра Рыклина, выборы не являются моментом особого лично-профессионального или лично-общественного интереса.
Речь, конечно, не о том, что кто-либо из этих людей намеренно призывает демократически настроенных граждан к ущербной тактике для того, чтобы удовлетворить свои политические амбиции или личный профессиональный интерес. Дело в элементах социальной деформации, неизбежных при достижении высокого уровня профессионализма, в заведомой односторонности любого профессионального взгляда.
Это касается любой сферы. Позиция честного и профессионального адвоката в принципе не может совпадать с позицией честного и профессионального прокурора. Позиция конструктора, ратующего за внедрение новых разработок должна противоречить позиции технолога, стремящегося к доведению до совершенства того, что уже работает.
Вряд ли оппозиция может строить свою стратегию без создания политических партий. А как строить политическую партию и мотивировать к участию в ней людей с политическими амбициями (а это как ни крути, основная, или, по меньшей мере, важная мотивация), если с самого начала отказываться от участия в выборах?
В то же время как объяснить миллионам людей, которые видят, что выборы - это фарс, что попытка проведения одного честного человека в законодательное собрание может как-то повлиять на их жизнь?
Как совместить эти два принципиально не совместимых взгляда на протестное движение с учетом того, что сейчас в нем нет того единственного, пользующегося абсолютным моральным авторитетом лидера, который мог бы одним своим весом продавить ту или иную позицию? Как это сделал, например, Алексей Навальный, сумевший силой своего авторитета склонить значительную часть протестного электората к голосованию "за любую партию, кроме жуликов и воров", что фактически привело к их (и, естественно, самого Навального) моральной и политической ответственности за то, что творят в Госдуме депутаты от ЛДПР, КПРФ и "Справедливой России".
Попытка разобраться в этих противоречиях поможет ответить на весьма актуальные вопросы. Например, было ли ошибкой участие ПАРНАСа в выборах в Костромской области, завершившаяся результатом в 2,6%. Или проведение в минувшее воскресенье митинга на улице Перерва в Марьино, месте "намоленном" нациками, которые регулярно проводят там свои "Русские марши".
То, как можно сложить две взаимоисключающих друг друга картины мира, чтобы получить в итоге исчерпывающую картину, продемонстрировал Нильс Бор, когда в сентябре 1927 года представил на конгрессе памяти Алессандро Вольты концепцию дополнительности, или принцип корпускулярно-волнового дуализма, положенный в основу интерпретации квантовой механики.
Родившись в недрах физики, принцип дополнительности пошел по рукам и стал использоваться и в общественных науках. Вернер Гейзенберг, размышляя в 1933 году над дилеммой: "валить-остаться" (не правда ли, весьма актуальные размышления для нормальных людей в сегодняшней России?) приводит слова Макса Планка о том, что бывают ситуации, когда при любом решении человек совершает несправедливость. Гейзенберг, как и положено сдвинутому на экспериментах физику-теоретику, тут же придумал актуальный мысленный эксперимент: диктатор посадил в тюрьму десятерых своих противников и решил убить самого важного из них, но готов убить и всех. Но диктатору почему-то важно представить это убийство за границей как справедливое (так иногда бывает, не правда ли?). Поэтому диктатор предлагает другому своему противнику, который ввиду своего высокого международного престижа пока на свободе, - например, это видный юрист – следующий договор: если юрист готов подписать экспертизу о законности убийства важнейшего противника диктатора, то остальные 9 будут не только отпущены, но и смогут эмигрировать; если юрист откажется, то диктатор казнит всех десятерых. Что выбрать, свои "белые одежды", или жизнь девятерых друзей?
В этот момент размышлений Гейзенберг вспоминает утверждение Бора об отношении дополнительности между понятиями "справедливость" и "любовь", которые в конечном итоге исключают друг друга. Справедливость и понимание политических последствий велит тому злосчастному юристу отказать в сделке с диктатором, поскольку легитимизация одного убийства может развязать руки диктатору и он будет убивать уже "по прецеденту". Но как замкнуть свое сердце от призывов о помощи, с которыми к юристу обращаются родственники девятерых друзей?
Вернемся из гитлеровской Германии в путинскую Россию. Сложение двух дополнительных картин, рисующих разные представления о тактике протестного движения, означает, что лидеры этого движения, в том числе и лидеры моральные и интеллектуальные, признают право на существование и другой тактики. Как в физике "волновики" и "корпускулярщики" прекратили "войну на уничтожение", так и в нашем случае неплохо было бы поступить "выборщикам" и "бойкотчикам". Для того, чтобы включить в протест всех тех, кого тошнит от гебистской крысы, надо не делить и отвергать, а умножать и складывать. И тех, кто готов строить партии и вновь и вновь биться на выборах. И тех, кто пытается донести свои демократические убеждения до людей через СМИ и Интернет. И тех, кто пытается организовывать международный трибунал над путинским режимом, пусть этот трибунал сначала будет общественным.
Если под этим углом посмотреть на Кострому и Марьино, то получается вот что. Участие ПАРНАСА в выборах в Костроме было абсолютно правильным решением. Неправильным было то, как оно было реализовано. Если считать, что выборы это часть стратегии и тактики, а главное, что попадание в заксобрание Костромы это не самоцель для лидеров федерального масштаба, а повод донести свои взгляды до людей, то, федеральным лидерам, во-первых, надо было не идти на выборы лично, а выступить доверенными лицами, агитирующими за местных однопартийцев. Во-вторых, ПАРНАСу надо отказаться от самопальной социологии, в которую они почему-то уверовали. Метод "сам себе социолог" полностью производен от одностороннего, "центропупистского" восприятия мира и приводит к тому, что партия сама себе намеряла 6%, после чего вынуждена была согласиться с тем, что относительно честно получила 2,6%. (Имеется в виду "честно" это сколько было бюллетеней в урнах на избирательных участках, а именно это меряют экзит полы).
Рассмотренный под таким углом митинг в Марьино также выглядит абсолютно оправданным с точки зрения самого факта проведения. И число участников в 7 тысяч выглядит вполне достойным с учетом всех обстоятельств. Поскольку, если мы исходим из того, что нам предстоит игра в долгую, с учетом того, что на ее результаты оказывают влияние такие параметры, которые нам не подвластны (факторы международной политики и экономической конъюнктуры) и такие, которые подвластны лишь частично (состояние умов и настроений в федеральной и региональной политической и деловой элите), то к выборам в Костроме и митингу в Марьино стоит относиться как к одному из десятков тысяч ударов по конструкции путинизма. Какой из ударов станет для этой конструкции смертельным, определить заранее невозможно, как невозможно одновременно и с точностью определить импульс и координаты элементарной частицы.
! Орфография и стилистика автора сохранены
