Читатели блога, интересующиеся историей, а не современностью, потерпите. В следующий раз напишу что-нибудь познавательно-развлекательное, обещаю. А сейчас хочу продолжить тему предыдущего поста.
Как я и ожидал, меня стали критиковать с обеих сторон. Такова доля центристов.
Все извергают их из уст своих, ибо они не горячие и не холодные, но теплые. Ну и ладно. Говорить то, что на самом деле думаешь, — одна из радостей жизни. Для профессионального политика это непозволительная роскошь, а литератор вполне может себе позволить.
Радикалы осудили меня за отказ от "мирной революции" (понятно, кто мне за это заплатил и кто меня расчехлил). С противоположного фланга мне стали пенять за то, что я призываю не сотрудничать с властью, а как же тогда вести с нею переговоры — например, о том же освобождении политзаключенных? Неувязочка получается.
Нет никакой неувязочки. Наверное, я плохо объяснил. Попробую еще раз. Сотрудничать с властью — одна история, вести с ней переговоры — совсем другая. Вот посмотрите на эту картинку:
Сотрудничает здесь Жуков с Кейтелем? Нет, друзья мои. Это переговоры. Не путайте, пожалуйста. (А то, что я, конкретный и частный Чхартишвили-Акунин, сам не намерен вести закулисные беседы с представителями режима, о чем я писал в посте, — так это мой личный выбор.
Кто владеет переговорным жанром, тот пускай этим и занимается). Мою позицию касательно "мирной революции" придется разъяснить более пространно. Начну с того, что мирная революция в современной России — штука гораздо более возможная, чем всем (в том числе и власти) кажется.
Путинский режим может рухнуть неожиданно, в считанные дни. По той простой причине, что Путина в Москве сильно не любят, а во всех государствах имперского типа правительство — заложник у населения столицы.
В 1789 году в Париже, в 1917 году в Петрограде, в 1991 году в Москве оказалось, что для спонтанного переворота — бескровного или относительно бескровного — достаточно выхода на улицу ничтожно малого (в масштабах всей страны) процента населения.
Тогда тоже никто не ждал. Триста лет стояло — и так легко развалилось…
Вот и теперь вполне хватит десяти или даже пяти процентов москвичей. Представьте, что на улицы выйдут не пятьдесят тысяч, а полмиллиона. Выйдут и не разойдутся по домам. ОМОН скиснет, спецназ сдуется, управление страной разладится, режим рухнет. Ничего фантастического в этом сценарии нет.
Недовольных в столице уже сейчас более чем достаточно. Если власть совершит какую-нибудь грубую ошибку или злокачественную глупость (например, переусердствует на разгоне несанкционированной демонстрации), может случиться всеобщее возмущение и пассивное недовольство перейдет в активное.
Тогда всё, конец. Но я не хотел бы сейчас мирной революции типа августовской 1991 года. Во-первых, при таком сугубо московском перевороте к власти вместо одной столичной тусовки придет другая — и этим вся революция ограничится. Мы уже видели, как быстро испортились, придя к власти, чудесные люди, "прорабы перестройки". Во-вторых, двадцать лет назад с коллапсом центрального управления развалился Советский Союз. В следующий раз то же самое может произойти с Российской Федерацией.
В постимперских государствах всякий кризис центральной власти чреват взрывом сепаратизма. Рисковать не хочется. Вот почему я сторонник постепенного наступления. Когда я говорю о давлении на власть, я не имею в виду выпрашивание у нее поблажек. Нет, речь идет о диалоге с позиции силы.
Теперь давайте разберемся, откуда она может взяться, эта позиция силы. Пусть меня опять обзовут утопистом или кем-то похуже, но я повторю скучную истину: в любом противостоянии сила у того, кто одерживает психологическую и моральную победу. Оппозиции до такой победы — в глазах страны — пока далеко. Для мирной революции достаточно одной столицы. Для давления на власть нужна именно вся Россия.
Давить на путинский режим означает постепенно вытеснять его в общественном сознании из центрального положения в маргиналы. Оппозиция сама должна стать центром — в этом залог ее победы.
Поэтому всякие действия, маргинализующие оппозицию в глазах населения, кажутся мне вредоносными.
У нас у всех с советской школы засело в мозгах, что центрист — бранное слово. Это какой-то бесхребетный соглашатель, оппортунист, конъюнктурщик. Ничего подобного. Центр — это синоним нормы. Пока эта истина не утвердится в российских мозгах, у нас так и будет то чума, то холера.
В смысле, то реакция, то революция. А вот на вопросы, как именно я представляю себе операцию по "принуждению режима к миру", у меня готового ответа нет. Я уже писал, что именно для этого и нужна центристская партия: разработать программу действий.
Полагаю, что многое и так уже делается, только без единого плана и хаотически, а стало быть с низким КПД. Прямая электронная демократия — отлично. "Добрая машина правды" Навального — хорошая затея. Марши и манифестации — да, безусловно. Причем я не считаю, что центристы должны ходить непременно на митинги, "согласованные" в соответствии с принятым Думой законом. Мы ведь не считаем эту Думу легитимной? Тогда что нам ее законы?
Но этого всего мало, мало.
Очень жаль, что в обществе не получила достаточной поддержки идея городских референдумов. Они могли бы расшевелить гражданскую активность.
Очень жаль, что Координационный Совет разбомбил идею о сборе на марше 15 декабря подписей для законодательной инициативы о сменяемости власти. (И не ловите меня на противоречии — мол, Думу он не признает, а подавать законопроект хочет.
Нет никакого противоречия. Кампания по сбору подписей — вот что важно. Если собрать миллионы подписей — это и будет давлением на власть. А что там решит по поводу инициативы марионеточная Дума, не имеет значения). И еще очень важно создать вокруг режима атмосферу остракизма.
Пускай Путин остается в компании своих потешных "доверенных лиц", которые вчера так остро его критиковали. Не иметь с режимом никаких дел, пока не освободят политзаключенных — по амнистии или еще как-то, всё равно. Когда сажали, о законе не беспокоились. Вот пусть теперь сами и придумывают, как выпускать.
Не знаю, что еще. Я ведь не политик и не политтехнолог. Давайте думать вместе.
! Орфография и стилистика автора сохранены
